Почему Сергей Шойгу заговорил о развитии Сибири

МОСКВА, 08 августа 2021, Институт РУССТРАТ.

В ряде ведущих российских СМИ было опубликовано короткое сообщение о том, что министр обороны России Сергей Шойгу высказался по вопросу развития Сибири и сформулировал это довольно конкретно: надо построить три-пять средних городов по 300-500 тыс. жителей, а ещё лучше до миллиона, и эти города будут крупными экономическими и научно-промышленными центрами. Эти центры должны быть направлены на определённую сферу деятельности, то есть стать кластерами экономического развития региона.

При этом Шойгу отметил, что СССР незадолго до распада разрабатывал такие планы, но в силу «известных причин» к сожалению, они были остановлены. Что означают слова Шойгу, и как следует их понимать?

Сергей Шойгу – министр обороны и член высшего политического руководства страны, входящий в ближайшее окружение президента России Владимира Путина. По этой причине Шойгу ничего не говорит просто так. Каждое его высказывание, а особенно по теме стратегического развития страны, следует рассматривать в нескольких измерениях: и как декларация о намерениях, и как зондирование почвы, и как послание элитным группам о новых оценках и подходах в политике.

Конкретно Шойгу высказался о предпочтительности создания нескольких городов, инициирующих тенденции экономического роста. Но Шойгу понимает: мало заявить идею, её надо обосновать. Сибирь сейчас находится в кризисе, даже в имеющихся городах-миллионниках наблюдается устойчивый отток населения и деградация экономического потенциала, доставшегося от СССР. Где же здесь строить новые города, когда старые поддержать нечем?

Кроме того, новые города должны занять определённое место в экономике. Что они будут производить, кому продавать, откуда брать ресурсы, по каким ценам? Как будут выстроены цепочки поставок? Чем их стимулировать и за счёт каких средств?

В централизованной экономике СССР все эти вопросы решались естественным способом. Госплан верстал планы отраслевого и регионального развития, Госкомцен определял цены, Госснаб прикреплял поставщиков и потребителей друг к другу, Госбанк обеспечивал расчёты кассовым планом, а Совет Министров контролировал процесс через министерства и главки. Над Совмином были отраслевые отдела ЦК партии, Госкомстат фиксировал статистику и направлял данные в открытые или закрытые источники.

Если в части потребительского рынка такая система страдала отсутствием гибкости, то в долгосрочном развитии она была лучшей в мире. СССР именно благодаря ей выиграл Вторую мировую войну, которая была столкновением не только армий и разведок, но и социально-экономических систем. Европа не смогла аккумулировать средства на войну и попала в вековую задолженность к США. А вот СССР смог не только перебросить промышленность в Сибирь и за Урал, но и обеспечить там мощное и устойчивое развитие в послевоенное время.

Совершенно очевидно, что развитие такого региона как Сибирь, требует централизованных мер государственного управления, таких, как планирование, регулирование цен и налогов, помощь в выборе специализации и построение цепочек поставок. СССР называл это сочетанием отраслевого и территориального управления.

Возможно, такого рода проблемы целесообразно решать в рамках корпорации по развитию «Сибирь». Но так она изначально и осваивалась – поход Ермака, это та же самая корпорация, только в условиях того времени.

И это верно: кадры для отраслей живут на территориях, и потому необходимо сочетание централизованного и местного управления. В российской экономике для этой функции нет координирующих оргструктур. Любой управленец скажет, что это неприемлемо. 

Реализация нацпроектов показала, что существующие структуры управления долгосрочными масштабными проектами непригодны для выполнения поставленных задач. Нет координатора и арбитра между Минфином, Минпромторгом, Минэком, ЦБ и корпусом губернаторов. В итоге вице-премьеры превращаются в кочующие штабы по кризисному управлению.

Кабинет министров в этой ситуации вынужден заниматься оперативным управлением, спускаясь на несколько этажей ниже по управленческой иерархии. Это, примерно, как если бы Ставка Верховного Главнокомандования стала разрабатывать план освобождения города или операцию в масштабе фронта, вместо того, чтобы поручить это армейским или фронтовым штабам. Ручное управление – это признак отсутствия системы, адекватной задачам. 

Рыночная экономика не в состоянии решать задачи развития такой огромной территории, какой является Россия. В ней неизбежно будут проблемы связности и логистики, которые решаются только централизованно. Но в России нет даже органа, который вообще мог бы задуматься о том, как сочетать отраслевое и территориальное развитие, и какая политика государства для этого требуется.

Государство – это организм, где все органы взаимосвязаны. Для освоения стратегически важных удалённых и депрессивных регионов необходимо вернуть мощный госсектор с соответствующим аппаратом управления. Для этого необходима политическая реформа, пусть даже и ползучая. Правящий класс жизненно заинтересован в ней, так как зависимость от эгоистических инстинктов офшорных баронов ставит на грань выживания всю государственность.

За чередой локальных конфликтов между Решетниковым и Силуановым и споров Белоусова и Набиуллиной просматривается конфликт между строящейся системой госуправления и старой системой защиты от государства приватизационной элитой, завязанной на США.

Шойгу говорит о создании в Сибири трёх-пяти городов, специализирующихся на определённых темах. Понятно, что эти города должны быть как поставщиками и потребителями друг для друга, так и быть привязаны к стратегии центра. 

Но в чём эта стратегия? Кудрин говорил о необходимости ориентироваться на экспорт (создать свой айфон). Ему справедливо возражают, что рынков свободных нет, и конкурировать там с Китаем, Кореей и США – затея довольно глупая. Надо искать свои конкурентные преимущества, которых нет у других. Инновации должны как создавать внутренний спрос, так и находить сбыт вовне.

В любом случае речь пойдёт о совершенно инновационных проектах. Без государства здесь не обойтись. Советские методы неприемлемы, так как создавались под другой технологический уклад. Но неприемлемы и методы рыночные, так как этот уклад тоже исчерпан.

То, что говорит Шойгу – это предупреждение о том, что центр ищет способы изменения управления макроэкономикой. Это повлечёт изменения в политике. Они назрели, неизбежны, и попытка сопротивления им поставит вне системы и её связей. То, что заявление Шойгу было коротким, означает, что пока власть ищет щадящие методы и не форсирует переход.

Но Шойгу – человек военный. То, что такое заявление делает не глава Кабмина, не гражданский политик, не чиновник, не губернатор и не национализировавшийся олигарх, говорит о том, кто в ближайшем будущем будет заказчиком политики в государстве. Оборонный фактор (с его гражданским сектором) будет решающим. С точки зрения этого фактора и будут подбираться оптимальные модели регионального и макроэкономического развития.

Под эти модели будет трансформироваться политическая система. Нынешняя не годится, в ней слишком много тормозящих элементов. Грядущая модель будет отходить от консенсуса, тем более Вашингтонского. Госкапвложения, ресурсное обеспечение, социальное развитие, методы управления ценами и налогами – всё это потребует изменения политической надстройки.

Без этих изменений заявленные Шойгу (а по сути, Путиным) приоритеты останутся пожеланиями. Но Шойгу ни по должности, ни по складу характера не принадлежит к группе мечтателей, не умеющих добиваться поставленных задач. Соответственно, развитие Сибири требует не столько трёх-пяти трёхсоттысячных городов, а коренного изменения управления экономическим развитием страны в целом.

Именно так надо понимать слова Шойгу.  Он сказал то, что пока не могли сказать Путин или Мишустин. Но он сказал от имени этой группы, и потому в сказанном стоит видеть несколько больше того, что сказано. Данный курс будет начат после окончания сентябрьских выборов в Думу, продолжится к выборам-2024, а после них станет главным содержанием политики российского руководства. Другой вариант означает продолжение либерально-рыночного проекта, для которого уже нет никаких предпосылок.  

Институт международных политических и экономических стратегий Русстрат

(@russtrat)