Общие контуры мира ПОПС

МОСКВА, 03 июня 2021, Институт РУССТРАТ.

Современная экономика в настоящее время столкнулась с проблемой выпущенного из бутылки джина под названием «политика отрицательной процентной ставки» (ПОПС). Впервые ее запустил Центральный банк Швеции в качестве «очень временной» антикризисной меры для преодоления последствий ипотечного кризиса в США 2007 – 2008 годов, грозившего обвалом всей западной, а далее и мировой экономики.

На депозиты длительностью в одну неделю Riksbank установил учетную ставку на уровне минус 0,25%. Предполагалось, что этим он вынудит банки и финансовые организации активнее инвестировать свои капиталы в реальный сектор экономики, вместо того, чтобы держать деньги на счетах в ожидании «лучших времен».

Поначалу это дало ожидаемый эффект, тем самым подвигнув на аналогичный шаг монетарные власти Дании и Швейцарии. В последующие пять лет ПОПС у себя опробовала Япония и далее ЕЦБ, установивший отрицательную ставку в 0,1% для коммерческих банков, желавших временно депонировать свои, в данный момент невостребованные активы, на счетах Центробанка.

Но как часто это бывает, все временное чаще всего становится постоянным. К июню 2019 года ПОПС распространился с коммерческих банков на государственные облигации. В швейцарские шестимесячные ГКО ушли в минус 0,75%, трехлетние вообще достигли минус 0,91% и даже тридцатилетние опустились до минус 0,01%.

Германские государственные бумаги в плюсе (+0,27%) остались лишь на тридцатилетний срок заимствования, все прочие, от шестимесячных до пятнадцатилетних прочно находятся в минусе, от 0,1% на самые «длинные» до 0,76 – 0,58% на «короткие». Датские, японские, австрийские, финские и шведские гособлигации имеют отрицательную доходность плоть до десятилетнего периода заимствования, французские и бельгийские – до девятилетнего.

Считалось, что это является следствием стратегии ФРС по хаосизации финансового мира, чтобы единственным островком стабильной доходности оставалась экономика США, позволявшая получать положительный инвестиционный доход и тем привлекавшая международных инвесторов добровольно нести свои деньги в Америку. Надо признать, что сначала это действительно сработало, но потом, всего за полтора года, утянуло в ПОПС и Соединенные Штаты.

Так в результате и сложилась нынешняя ситуация, когда временная мера по быстрому купированию всемирного кризиса глобальной экономики превратилась в постоянную угрозу, ведущую капиталистическую к тотальному модель экономики обрушению. Причем, что с этим делать, сейчас не понимает никто.

Стало понятно, что кейнсианская система централизованного управления экономикой через балансирование размера денежной массы с помощью учетной ставки работает лишь в очень узком диапазоне внешних условий, за который монетарные власти окончательно выскочили и вынуждены пытаться придумать, как жить в новой реальности дальше.

В придуманной английским экономистом Джоном Мейнардом Кейнсом теории все выглядело логично. Если право печатать деньги предоставить только центральному банку, то он сможет следить за тем, чтобы находящейся в обороте денежной массы в каждый момент времени было не слишком мало (риск дефляции) и не слишком много (риск инфляции). При намечающемся дефиците центральный банк понижает учетную ставку, тем самым удешевляя заимствование капитала «у производителя денег» в лице ЦБ, а при обозначающемся их излишке – удорожая займ через повышение ставки.

Все это работало ровно до тех пор, пока США сначала не продавили Бреттон-Вудскую систему с привязкой мировых валют к доллару США, а потом не отказались от золотого обеспечения доллара – переведя мировые финансы на Ямайскую в январе 1976. Так деньги утратили важную функцию – накопления богатства. Их стало можно печатать в абсолютно любых количествах. И мир, особенно ФРС, этим активно пользовались. Например, только в течение 2020 года США напечатали из воздуха свыше 9 трлн долларов, что составило 42,8% от размера американского ВВП за 2019 год. Фактически это половина американской экономики.

Но последним гвоздем в крышку гроба стала так называемая политика «количественного смягчения» в сущности, если простыми словами, означающая целенаправленный выкуп на «воздушные деньги» ЦБ (в США – на деньги ФРС, в Европе – на деньги ЕЦБ, и так далее) «плохих активов» частного сектора.

С этого момента классический капитализм перестал работать нормально, потребовав срочного поиска «костылей», роль которых и выполняет ПОПС. Если по-честному, то находящиеся на балансе Федрезерва «токсичные бумаги» заведомо убыточных, но важных, ибо системообразующих, частных предприятий на сумму более 4,5 трлн долларов означают, что должна была разориться по меньшей мере четверть американской экономики.

В реальности – примерно вдвое больше, по причине тесной взаимосвязи крупнейших финансовых организаций с прочими, в том числе доходными, бизнесами. Когда разоряется банк, обломки от его крушения погребают как неплатежеспособных заемщиков, так и вполне себе нормальных, просто державших свои деньги на его счетах. И потом процесс приобретает эффект падающих костяшек домино.

Не стоит думать, что с такой проблемой столкнулись только одни США. На счетах ЕЦБ плохих активов скопилось на 3 трлн, у Банка Японии – на 5,2 трлн.

Иными словами, если вернуться к правилам хозяйствования классического капитализма, разразится катастрофа масштаба той, в которой «вымерли все динозавры». Теоретически это хорошо, в ее результате освободилось место для развития млекопитающих, закончившееся появлением человека.

Но на практике это означает полное разрушение всего привычного нам мира и неизбежный отказ от абсолютного большинства социальных завоеваний, начиная от медицинского обеспечения и образования, и продолжая ликвидацией достаточности объема производства продовольствия и разрушением привычной инфраструктуры, от подачи электричества и воды до элементарной гражданской безопасности.

Допустить такое правящие элиты мира категорически не желают, так как боятся непредсказуемости масштаба разрушительных последствий, от которых не скрыться ни в самом надежном и обустроенном бункере, ни на самом отдаленном острове в океане.

Отсюда вытекает безоговорочный вывод о том, что ПОПС это не просто надолго, это фактически новая реальность, в которой нам всем предстоит жить. По крайней мере, всей западной экономике точно.

Но главная проблема заключается в том, что ПОПС не работает. Лекарство оказалось хуже болезни, бороться с которой оно предназначено.

Привычная нам экономика основана на инвестировании капитала в проекты, приносящие прибыль. На заре капитализма совокупный объем и разнообразие потребительского спроса многократно превышал масштабы существующего производства. Создавая ощущение бесконечности возможности экономического роста. Что бы кто ни произвел, потребители это купят, оплатив производственные издержки и создав прибыль.

Сегодня мир пришел к пределу потребления. Например, средний объем годового потребления мяса на одного человека в западном мире составляет около 72 кг, и как ни старайся, съесть больше человек просто не в состоянии. То же касается мобильных телефонов. Если в 2000 – 2004 годах средний потребитель покупал новый телефон раз в 3 – 4 года, то уже в 2019 году этот показатель сократился до 11 месяцев. Аналитики рынка одежды констатируют снижение срока носки одной рубашки с 3,5 лет в 1999 году до 5 – 6 месяцев – в 2020, а темпы полного обновления гардероба среднего потребителя уменьшилось с 11 до 1,5 лет.

Отсюда возникла проблема роста ненужности имеющихся денег. Теоретически ПОПС должна стимулировать не хранить деньги на банковских счетах, вкладывая их в немедленное потребление или в инвестирование в новые виды производств. Но, как показано на примерах выше, потреблять больше люди не могут, потому и новые производства им больше не нужны.

Тут следует отметить некоторую путаницу между «люди не могут» и «люди не хотят» больше потреблять. Желание иметь больше у потребителей присутствует, но научно-технический прогресс и рост производительности труда привел к тому, что доходы потребителей уже не позволяют это желание оплачивать.

В качестве примера: Китай за истекшие 20 лет удвоил объем сталелитейного производства, но при этом новых рабочих мест создано в 5 раз меньше, чем на старых заводах. И это типичная тенденция научно-технического прогресса. В рамках капиталистической конкуренции она не может быть преодолена. Не только в Китае, а во всем мире в целом.

В результате складывается парадокс. Для поддержания функционирования текущей экономики в нее требуется вливать все больше и больше дешевых, в идеале даже бесплатных, денег. Но чем больше их вливается, тем быстрее они начинают разрушать основу экономики – ее активы.

Например, объем продаж корпорации Apple с 2011 по 2016 год увеличился в 1,9 раза, тогда как ее капитализация за тот же период подскочила в 2,3 раза. Может показаться, что разница не особо заметна, однако сегодня объем продаж «яблока» лишь на 20% превышает аналогичный показатель 2016 года, в то время как ее капитализация за тот же период подскочила с 535 млрд до 2,2 трлн долларов. Откуда взялись эти деньги? Они и есть следствие ПОПС. Потому что теми же темпами выросла капитализация практически всех сколько-нибудь заметных биржевых активов.

Впрочем, и не биржевых тоже. Принято считать, что все деньги мира находятся в руках крошечной кучки из примерно 12 тыс. самых крупных богатеев. Это лишь часть правды. Причем самая ее малая часть. Если учитывать не только корпоративные, а вообще все активы, от банковских вкладов частных лиц до владельцев недвижимости, а также прочего движимого ликвидного имущества (ведь любую, даже сильно подержанную машину можно продать, следовательно, она также имеет некоторую рыночную стоимость), то оказывается, что крупным владельцам принадлежит всего 19% совокупной стоимости «всего». Остальное находится в руках обычного населения, и именно оно больше всего страдает от ПОПС.

Не имея возможности хранить деньги на банковских депозитах, потребители в последние три года активно переключаются на инвестирование во что-либо материально осязаемое. В первую очередь – в недвижимость. Из-за чего ее стоимость переживает бурный рост, вызывая сразу три негативных эффекта.

Первый – собственник все меньше оказывается способен извлечь прибыль из роста цен на недвижимость. За вырученные деньги за имеющийся актив он уже не может приобрести что-то лучше. Наоборот, ввиду тотального дорожания абсолютно всего он сможет купить лишь нечто хуже, чем у него было.

Второй – из-за резкого и непрекращающегося удорожания жилья оно становится все менее доступным среднему потребителю, даже обладающему хорошей работой и доходом выше медианного уровня. Его не спасает даже ипотека. К настоящему моменту в мире в кредит продается уже более 62% жилья.

По мнению отраслевых экспертов, в предстоящие 10– 5 лет доля ипотеки поднимется до 75–78%. При одновременном резком уменьшении размера общей площади одного объекта. Если площадь однокомнатной «хрущевки» составляла около 30–31 кв метра, то сегодня «однушка – студия» в 26 метров общей площади уже не удивляет никого. Наоборот, именно этот сектор сейчас является самым быстроразвивающимся в домостроении.

Третий заключается в ускорении деградации рынка аренды жилья. Из-за его удорожания вкладывать деньги в жилую недвижимость с целью ее последующей сдачи в аренду становится все менее и менее выгодно. Если в 2000–2005 годах, отношение среднего размера арендной платы к коммерческой стоимости объекта аренды давало собственнику до 12–14% годовых доходности, то сегодня эта цифра снизилась до 4–5% и продолжает падать. Тем не менее, покупатели в недвижимость продолжают вкладываться, так как даже плюс 4% годовых это лучше, чем минус 0,75% при вложении в банковский депозит из-за ПОПС.

Следовательно, в наступающем мире ПОПС жилье станет не только меньше по площади и недостижимо дороже по стоимости, замедлится процесс «улучшения жилищных условий» в целом. То есть на протяжении почти сотни лет росшая средняя площадь жилья на одного человека в ближайшей перспективе наоборот начнет сокращаться.

Эту тенденцию корпорации начинают просчитывать и ощущать уже сегодня, активно расширяя рекламу идеи нового формата социального благоденствия в виде «не нужно ничем владеть, потому что аренда стоит дешевле». Зачем вам собственный автомобиль, если есть каршеринг? Это не потому, что появилось новое поколение фриков, не желающих жить по устаревшим социальным правилам.

Это потому, что удорожание всего и вся делает владение доступным всем сильнее сокращающейся доле потребителей. И чтобы купировать риск роста вероятности тотального социального взрыва, корпоративные маркетологи начинают пытаться менять само социальное понимание естественного уровня материального благополучия на формат «платите только пока пользуетесь, и не платите, когда вам не надо».

Для многих это звучит красиво, свежо, инновационно, прогрессивно, только оставляет за кадром тот факт, что классическая модель экономики предполагала естественный рост благосостояния потребителя в течение жизни. В ней молодые всегда были бедными, но далее, в течение жизни, они обзаводились своим жильем и накоплениями, обеспечивавшими потом достойную жизнь в старости. Активное развитие системы пенсионного обеспечения начиная с середины ХХ века эту модель изменило незначительно.

Можно спорить о степени достаточности размера пенсий и сравнивать их уровень в разных странах, но это в любом случае не отменяет главного. С течением жизни уровень материального благосостояния людей в норме повышался. ПОПС этот механизм тоже разрушает.

Отрицательная доходность по основным финансовым инструментам лишает доходов систему пенсионного обеспечения, так как накопленные пенсионными фондами деньги становится некуда вкладывать, чтобы получать доход, а не убыток.

Возникает замкнутый круг. Чтобы вернуть эффективность системе пенсионного обеспечения необходимо отменить ПОПС, но делать этого нельзя, так как рухнет вся экономика, похоронив под своими обломками все категории населения, включая пенсионеров.

Именно отсюда берутся корни всех современных глобальных модернизационных идей, в первую очередь в направлении скорейшего тотального перехода на «зеленую энергетику». Накопившаяся в результате монетарной политики последней четверти века в экономике денежная масса буквально жжет руки, угрожая попросту испариться в течение последующих двух – трех десятков лет. В текущих внешних условиях вложить ее банально некуда. В то время как «зеленый энергопереход» потребует инвестиций в объемах не только с ней сопоставимых, но даже ее существенно превосходящих.

Например, если перевести полностью на электротягу имеющийся автопарк таких стран как Британия, Германия, Франция или США, необходимо быстро, буквально одно – два десятилетия, нарастить объем электрогенерации минимум в 5 раз больше ее нынешнего уровня. Плюс без малого на порядок увеличить объем инфраструктуры, от новых электрозарядок вместо бензоколонок, до электроподстанций и линий электропередач.

Потенциальная инвестиционная емкость идеи столь велика, что способна поглотить все «лишние деньги» и потребовать еще. Тем самым решая проблему с доходностью. Нет, золотое обеспечение денег уже не вернется, деньги далее будут по-прежнему печататься из воздуха.

Но инвестирование в долгосрочные инфраструктурные проекты, в условиях резкого роста спроса на результат, да еще при контрактном оформлении гарантий их возврата и получения прибыли на протяжении длинных временных отрезков, исчисляемых десятилетиями, выглядит прекрасной альтернативой текущему положению вещей. Потому что, вместо нынешних убытков из-за ПОПС, это даст прибыль.

Да, все прекрасно понимают, что для «зеленого энергоперехода», хотя бы на необходимые для него аккумуляторы, на планете банально не хватит сырья. В первую очередь цветных и особенно редкоземельных металлов. Но в то же время рост спроса на них сулит ускорение прогресса в освоении космоса.

Чтобы не просто еще раз слетать на Луну ради эфемерного государственного престижа, а ради обретения возможности развертывания добычи минералов в поясе астероидов, где их количество на порядки превосходит все земные запасы. Что, в свою очередь, также является весьма и весьма перспективным и масштабным направлением вложения «лишних денег».

Однако в процессе реализации этих «революционных идей», а также ввиду уже ближайших очевидных последствий ПОПС, особенно в части разрушения существующей модели социальных гарантий, в первую очередь – пенсионного обеспечения, в наступающем новом мире придется как-то решать проблему доходов населения.

Потому что в условиях ПОПС, как показано выше на примере металлургической отрасли Китая, даже с учетом «зеленого энергоперехода» количество рабочих мест, особенно высокооплачиваемых, станет сокращаться. А людям нужно что-то есть, на что-то жить, и чем-то поддерживать масштаб потребления, без которого теряет смысл само производство и любая торговля.

Вероятнее всего, в этом направлении следует ожидать расширения масштабов применения механизма «базового безусловного дохода». Как именно он будет устроен технически – пока четко сказать невозможно. Но в любом случае он окажется завязан на получение денег от государства, как главного и единственного из «производителя».

Таким образом, объем личных накоплений станет сокращаться, как неизбежно уменьшится и размер находящейся во владении граждан собственности. Никто не станет раздавать «каждому по элитному спорткару». Скорее следует ожидать тенденции к нормированию всех видов потребления.

Это одновременно плохо и хорошо. Плохо потому что привычные сейчас тучные времена закончатся. Наступит нечто вроде «темных веков», если проводить аналогию с историческим периодом крушения Древнего Рима. Но это и хорошо, потому что освоение космоса потребует десятков миллионов «колонистов», которые не появятся, если людям предложат выбирать между риском и тяготами или уже имеющимся сытым благополучием.

Фактически мир приходит к состоянию, аналогичному эпохе «открытия Америки» и последовавшей туда массовой колонизации, которая сулила много плюшек, но и несла с собой не меньше рисков. В том числе, для жизни буквально. Однако по сравнению с тем, что европейцы на тот момент имели дома, такое будущее казалось огромным позитивным шансом. В том числе ввиду абсолютного отсутствия иной альтернативы.

А как видно из изложенного выше, никакой альтернативы наступлению мира ПОПС тоже нет. Точнее, формально альтернатива, конечно, имеется, но ее цена и неизбежные последствия еще менее приемлемы. То, что будет представлять собой такой мир, мир посткиберпанка, очень хорошо показывает замечательный сериал “Видоизмененный углерод”, ну, можно, и “Мир Дикого Запада”.

Институт международных политических и экономических стратегий Русстрат

(@russtrat)