Россия и Китай на Ближнем Востоке: партнеры или конкуренты?

МОСКВА, 03 мая 2021, Институт РУССТРАТ.

Ближний Восток – регион, традиционно испытывавший влияние внешних сил, чутко чувствующий их расклад, который просматривается там наглядно и рельефно. В конце прошлого года американские эксперты на мероприятии в Атлантическом совете в Вашингтоне констатировали, что хотя «у США имеется долгий послужной список по созданию мира, стабильности и процветания на Ближнем Востоке и в Северной Африке», но в этих регионах они стали сталкиваться с Россией и Китаем, которые « усиливают там свое влияние».

В конце февраля 2021 года вскоре после вступления в должность президента США Джо Байдена, глава Центрального командования армии США генерал Кеннет Маккензи заявил, что США на Ближнем Востоке «имеют дело с повышением уровня конкуренции с Россией и Китаем, которые воспользовались фактором снижение вовлеченности США в ситуацию в этом регионе». Для Вашингтона это далеко не радужный сигнал, хотя сам процесс начался не вчера.

Многие эксперты обозначают начальную точку отчета: 2011 год, когда администрация президента США Барака Обамы приняла решение о выводе американских войск из Ирака. Следующая важная дата: октябрь 2011 года, когда Россия и Китай наложил вето на Резолюцию СБ ООН о введении санкций против правительства Башара Асада в Сирии, после чего Москва и Пекин отвергли целый ряд предложений третьих государств по урегулированию конфликта.

Эти шаги Москвы и Пекина обозначили эволюцию их подходов к проблемам на Ближнем Востоке, появившихся в связи с феноменом так называемой «арабской весны». Определенной кульминацией этого периода стал сентябрь 2015 года в связи с появлением в Сирии российских ВКС и дальнейшее размещением воинского контингента в этой стране, что воспринимается сейчас как «возвращение России на Ближний Восток».

Как пишет в той связи авторитетное американское издание Foreign Affairs, это стало «главным и очень заметным геополитическим событием, учитывая, что на протяжении четверти века после окончания «холодной войны» его не было там заметно».

Эксперты отмечают последовательность в действиях России: сначала возвращение к «силовой политике» в качестве силового брокера в неспокойном регионе, чтобы предотвратить риск распространения террористической угрозы у своих границ на фоне начавшегося отката США из Ближнего Востока, затем открывающиеся возможности для заполнения образующегося геополитического вакуума с потенцией расширения военно-технического, торгово-экономического и, конечно, дипломатического сотрудничества со странами региона, но уже в статусе как влиятельного регионального игрока, так и одной из ведущих мировых держав.

Это было не «завоевание» в его классическом понимании, а результат, как заключает Foreign Affairs, «перегруппировки и пересмотра Америкой её собственных интересов», что открывал перед двумя странами перспективы как взаимовыгодного разнопланового сотрудничества, так и острой возможной конфронтации.

Это хорошо понимали многие страны региона, которые оказывались вынужденными принять новый ход событий и в целом позитивно их воспринимать. Речь идет даже о тех, которые оказывали активную поддержку антиправительственным силам в Сирии: Турции, Катаре, Саудовской Аравии. Объединённых Арабских Эмиратах.

Ещё в большей степени это касается стран, делающих упор на антитеррористической повестке, таких как Египет, Ирак и Алжир. Так что тезис о превращении России в системообразующую силу на Ближнем Востоке является уже общим фактом и редко кем оспаривается.

Обозначим еще один момент принципиального свойства. Интересы России на Ближнем Востоке имеет глубокие корни, что отражено в российской стратегической мысли и политике, хотя не только география движет российскими геополитическими горизонтами, они имеют очевидные причины в рамках интересов национальной безопасности с учетом близости неспокойного ближневосточного региона к региону Кавказа.

Помимо этого Россия рассматривает Ближний Восток как регион, в котором она способна продемонстрировать, что остается великой державой. Этот регион важен и для Китая. Соединяя Китай через Суэцкий канал со Средиземным морем и Европой, Ближний Восток является стратегическим местом для Китая, важнейшим источником столь необходимых энергоресурсов и зоной расширения экономических связей. Плюс к тому, конечно, ближневосточные производители нефти и газа, что имеет прямое отношение к российской экономике и политической стабильности.

Хотя Россия и ближневосточные производители являются конкурентам, им все чаще приходится координировать свою деятельность в рамках появления новых источников производства энергоносителей и волатильности на рынке мировых цен. В то же время новая геополитика региона и политика России с ее точечным присутствием вынуждает действовать осторожно, в отличие от советских времен стремиться поддерживать диалог со всеми сторонами, что является ограничивающим фактором в ее стремлении к дальнейшему усилению роли в данном регионе.

Кроме Сирии, где занята четкая позиция поддержки Дамаска и предпринимается попытка выступать в роли фактически главного медиатора в урегулировании конфликта. В тоже время Москва в отличие от Вашингтона, ведя диалог со всеми другими странами региона, сталкивается с фоном общего ухудшения отношений с Западом, где российское участие в Сирии подается в антиамериканском аспекте.

При анализе многих факторов, характеризующих состояние и развитие ситуации на Ближнем Востоке, определенного внимания заслуживает также политика Китая, который оказывает все большее воздействие на межгосударственные отношения в различных регионах мира, в том числе, и на Ближнем Востоке. Его политика в этом регионе содержит ряд важных принципиальных особенностей.

Трудно согласиться с экспертами RAND в том, что «Китай стал значительно усиливать свою деятельность на Ближнем Востоке после появления России в Сирии в 2015 году, когда США стали терять там свои позиции в качестве страны-лидера». Они также утверждают, что «с этого момента Китай, поддерживаемый своей растущей экономической мощью, начал реализацию своей долгосрочной стратегии, направленной на становление сильнейшей мировой державы в мире».

Если описывать ситуацию исторически поверхностно, то вроде бы так оно и есть. Во внешней политике КНР до прихода руководства во главе с Си Цзиньпином господствовал принцип «таогуан янхуэй» (держаться в тени и скрывать свои способности), что объясняло желание Пекина прямо не вмешиваться в разрешение сложных и затяжных ближневосточных конфликтов. Если в Сирии военное присутствие России, как и США, было активно, то Китай занял более гибкую позицию.

Однако общее отношение Пекина к региональным конфликтам было выражено еще в самом начале сирийского кризиса, когда в октябре 2011 году Китай вместе с Россией наложил вето на Резолюцию СБ ООН о введении санкций против правительства Асада, после чего Москва и Пекин отвергли целый ряд предложений третьих государств по урегулированию конфликта.

Подход Пекина к проблемам на Ближнем Востоке строился на следующих основах: стать серьезным игроком в регионе выступая предпочтительным партнером по предоставлению кредитов и развитию экономического взаимодействия.

И надо сказать, что эта цель фактически достигнута. Китай приобрел статус главного инвестора на Ближнем Востоке, обойдя США, и в настоящее время страны Ближнего Востока продолжают подписывать соглашения о сотрудничестве с Китаем по реализации проектов в рамках инициативы «Один пояс – один путь».

Роль Китая в экономике региона резко возросла во многом благодаря совместимости структур экономик: государства Ближнего Востока поставляют углеводороды в Китай, Пекин же направляет в регион различную китайскую продукцию и товары. То есть, Пекин определился с направлением своей политики в регионе.

Китай, являясь фактически уже первой экономикой мира, завозит из-за рубежа примерно 70% потребляемой им нефти, и при этом 47% нефтяного импорта (133 млн. т) – это углеводороды Ближнего Востока. С 2004 года импорт нефти из стран региона увеличивался в среднем на 12% в год. Главными поставщиками ценного сырья для Китая здесь выступают Саудовская Аравия и Иран, на которые приходится половина его ближневосточного нефтяного импорта.

Поскольку дальнейшее развитие КНР неизбежно связано с увеличением потребления энергоресурсов, снижения роли региона для китайской экономики явно не предвидится. По прогнозу Международного энергетического агентства, к 2030 году Китай будет ежедневно потреблять 16,6 млн баррелей нефти (в 2010 году – 9,2 млн. бар), из которых импорт составит 12,5 млн. баррелей в день.

В целом, по мнению западных экспертов, именно «энергетика будет наиболее важным мотивирующим фактором, формирующим китайскую внешнюю политику в отношении Ближнего Востока в поддающемся предвидении будущем». А это предполагает интенсивную целенаправленную деятельность по обеспечению национальным нефтегазовым компаниям прочных позиций в углеводородном секторе экономики ближневосточных, в первую очередь, арабских стран.

Так, в Пекине помнят, что «демократическая революция» в Ливии, например, стоила работавшим в стране 75 китайским компаниям почти 19 млрд долларов. Ближний Восток рассматривается руководством КНР и «как поле по приложению усилий, направленных на противодействие исламскому терроризму, угрожающему стабильности как соседних с Китаем стран, так и неспокойного Синьцзяня в самом Китае. В Пекине, как и в Москве, отдают себе отчет в том, что «возникновение хаоса в регионе приведет к непоправимым для них потерям», что «не время стоять в стороне».

В то же время более близкое историческое приближение к материалу дает немало пищи для размышлений.

Во-первых, выясняется, что Китай не является новичком в ближневосточных разборках. Во-вторых, поведение Китая на Ближнем Востоке было разнообразным как с точки зрения подхода, так и результатов. Не выдерживает критики тезис, согласно которому у Китая не было проблем с государствами этой части мира, а хорошие отношения с Пекином считаются общепризнанной данностью на Ближнем Востоке.

Бывали случаи, когда Китай принимал конфликт, однако потом отстранялся от него. Нынешняя позиция Китая также сохраняет двойственность: он предпочитает избегать запутанных ситуаций, но иногда, все же участвует в управлении и разрешении конфликтов.

Таким образом, роль Китая в ближневосточных региональных конфликтах можно охарактеризовать несколькими способами: иногда он выступает в качестве катализатора, (т.е. поддерживает или обостряет конфликт), иногда выступает в роли уклоняющегося, стремясь избежать конфликта, и, наконец – в роли актора, занимающегося управлением конфликтами и их разрешением.

Так шло со времен первых контактов Китая с Ближним Востоком в середине 1950-х годов, когда он принял националистических лидеров и движения, включая бывшего президента Египта Гамаля Абдель Насера и лидеров алжирского Фронта национального освобождения. Пекин поддерживал их в их антиколониальной и антиимперской борьбе против западных держав и Израиля, предоставляя им оружие или доступ к нему.

Энтузиазм Китая в отношении повстанческих националистических групп достиг своего пика в середине-конце 1960-х годов, когда он предоставил оборудование и обучение группам в Палестине, Эритрее и Персидском заливе. С 1980-х годов Китай стал менее амбициозным в своей внешней политике. После окончания «холодной войны» в ближневосточном конфликте он занимал позицию «уклоняющегося», дрейфуя в сторону образа крупного торгового и инвестиционного партнера.

В Пекине заявляют, что в отличие от Запада, который стремится навязывать другим свои ценности и политические системы, Китай взаимодействует с ближневосточными странами «на основе принципов равенства, справедливости, взаимного уважения и взаимной выгоды». Причем в Пекине не задают вопросов о демократии.

На Ближнем Востоке многие рассматривают Китай в качестве альтернативной силы на международной арене и гибкого партнера. Сами же китайцы много и довольно успешно работают по формированию в странах региона образа «дружественной и ответственной державы». Построение отношений с каждой из ближневосточных стран основывается на учете особенностей ее внутреннего развития и приоритетных областей сотрудничества. Но это современный тренд.

Для России, как и для Китая и Ближний Восток представляет собой арену, удаленную от их прямых сфер влияния, которая может служить болевой точкой для давления на США с целью получения от американцев уступок по сферам непосредственных стратегических интересов двух держав.

Тем не менее, Ближний Восток актуален для Китая и с точки зрения обеспечения безопасности страны, прежде всего ее западных районов с неспокойным Синьцзяном. Из этого следует, что Пекин заинтересован в стабильности на Ближнем Востоке, предсказуемости развития там ситуации, обеспечении надежности установленных деловых связей со странами региона, состояние которых позволяет подтверждать , что китайцы входят в регион всерьез и надолго.

Учитывая эту позицию, можно теоретически предполагать, что совместные действия России и Китая в вопросах безопасности на Ближнем Востоке, будут способствовать дальнейшему смягчению напряженности в регионе.

Основные точки пересечения интересов России и Китая со странами региона включают обеспечение безопасности источников энергии и международных торговых маршрутов, а также достижение геостратегических амбиций Пекина, представленного в его стремлении стать великой державой, чтобы достигнуть баланса на международном уровне и противодействовать влиянию США. Этот сценарий действий отличается от российского.

Кроме того, российско-китайское сотрудничество на Ближнем Востоке помогает Москве и Пекину взаимодействовать в других регионах. Россия получала поддержку Китая в СБ ООН, когда Пекин воздерживался или использовал право вето по вопросам, связанным с Украиной, Сирией и пр. В ответ Россия поддержала действия Китая в Южно-Китайском море и протестовала против размещения американской THAAD в Южной Корее.

Две страны заинтересованы в относительной стабильности на Ближнем Востоке и в сдерживании исламского экстремизма внутри своих границ, в благоприятной геополитической ситуации для развития торговли и осуществления энергетических проектов.

При этом степень заинтересованности России и Китая в Ближнем Востоке различна. Регион критически важен для Китая в связи с продвижением проекта «Один пояс, один путь». Россия, как экспортер нефти и газа, не зависит от энергоресурсов Ближнего Востока, но зависит от резких колебаний цен на нефть. Китай же стал крупнейшим импортером нефти с Ближнего Востока и все больше зависит от импорта энергоносителей из региона.

Эта зависимость привела Китай к сближению с Саудовской Аравией, основанному на увеличении импорта энергоносителей Китаем и создании благоприятных условий для китайских инвестиций в саудовский энергетический сектор. Москва и Пекин выступают в качестве партнеров по иранской ядерной программе и по сирийской проблеме, выступают за включение Ирана в международные институты и поддержали просьбу Ирана о полноправном членстве в ШОС.

В то время как китайское военное и гуманитарное присутствие в Сирии минимально по сравнению с российским, тем не менее, произошло изменение традиционной политики Китая невмешательства. При этом остаются взаимовыгодные аспекты сотрудничества российско-китайского сближения на Ближнем Востоке, что способствует усилению тех региональных сил, которые действуют против американских интересов.

Однако эпоха, когда Россия вмешивается, а Китай ее поддерживает, возможно, подходит к концу, поскольку, как показывают примеры Судана и Ирана, китайские инвестиции проникают все глубже, а это может оказать ощутимое влияние на поведение Пекина в случае угрозы его интересам.

В любом случае, по оценке экспертов, Китаю рано или поздно придется внести коррективы в свою ближневосточную политику, поскольку в будущем, когда его инициатива «Пояс и Путь» достигнет определенного уровня развития, страны ближневосточного региона будут конкурировать друг с другом за китайский капитал. Это может привести к тому, что Китай станет не только, как прежде, наблюдателем того или иного конфликта.

Пока же Россия использует колоссальный исторический опыт в регионе и направляет значительные ресурсы на развитие дипломатических контактов и обеспечение безопасности на Ближнем Востоке. Китай, в свою очередь, нацелен на развитие экономических связей со странами региона, становясь их ключевым торговым партнером.

Следующий шаг в этом направлении в координации действий между Россией и Китаем, когда при обеспечении безопасности одновременно были бы намечены совместные проекты Москвы, Пекина и государств Ближнего Востока. Кроме того, именно на этот регион выходит крупнейший и стратегически важный Китайско-Пакистанский экономический коридор.

По всем признакам, Пекин накопил достаточно опыта и определился с направлением своей политики в регионе, вплоть до обозначения там своего военного присутствия, что выводит на проблему проработка вопроса о создании архитектуры безопасности в регионе с его участием.

Двигателем углубляющегося участия Китая на Ближнем Востоке является его постоянная потребность в энергии и доступ к экономическим рынкам по всему миру. Китай импортирует половину своей нефти из стран Ближнего Востока и Северной Африки и является основным потребителем нефти в Саудовской Аравии и Иране. Международное агентство по атомной энергии ожидает, что Китай удвоит свой импорт из региона к 2035 году.

Экономические отношения Китая с Ближним Востоком повысили свой статус благодаря официальному запуску Инициативы «Один пояс – Один путь» в 2013 году. На третьем пленарном заседании 18-го Съезда Центрального комитета Коммунистической партии Китая в Пекине Ближний Восток был назван «соседним» регионом. Это указывает на то, что Ближний Восток в настоящее время входит в приоритетную геостратегическую зону Китая.

Таким образом, если раньше Россия была озабочена только американской гегемонией в регионе, то сейчас, а в будущем еще больше, будет сталкиваться с китайскими экономическими позициями, в основном в торговле оружием, инвестиционных проектах и строительством в Иране и Сирии.

Страны региона видят, что инвестиционные возможности Китая превосходят возможности России, и все идет к тому, что Китай станет лидером в масштабных проектах на Ближнем Востоке, что усилит там его геополитическое положение, изменит баланс сил в свою сторону. Пока же ему удается оставаться другом для всех.

Уникальность ситуации в том, что Китай сохраняет способность оставаться в стороне от региональных конфликтов и одновременно расширять там свое присутствие в качестве экономического, а не военного тяжеловеса. Но вопрос о том, как долго Китай сможет продолжать взаимодействовать со всеми странами в регионе, хотя это становится более сложным из-за сложной военно-политической обстановки регионе остается открытым.

Взаимодействие Китая со странами региона сталкивается с проблемой, связанной со стремлением поддерживать баланс в своих отношениях с противостоящими друг другу центрами силы, что оказывает явное негативное влияние на позицию Китая по некоторым вопросам в регионе.

Вот почему призыв министра иностранных дел Китая Ван И, который недавно совершил недельное турне по странам Ближнего Востока, «не смотреть на регион с точки зрения геополитической конкуренции и исключить внешнее давление на страны региона» звучит романтично с точки зрения цинизма современной англосаксонской внешней политики.

Как и стремление «объединить различные ресурсы Ближнего Востока, чтобы помочь постконфликтным странам провести реконструкцию, поддержать диверсифицированный экономический рост нефтедобывающих стран и помочь другим странам Ближнего Востока развиваться и возрождаться». Хотя, если этот призыв будет реализован, то это будет отвечать и российским национальным интересам.

Пекин имеет экономическое присутствие во всех странах региона и тем самым китайцы скованны в своих действиях, не могут в одиночестве поддержать одну сторону против другой. Они будут стремиться сохранить свои инвестиции на Ближнем Востоке, чтобы не обнулить их с учетом взрывоопасной ситуации в этом регионе.

Это – видимый интерес, тогда как политические интересы, в отличие от США, России или Турции, камуфлируются. Китай не делает ставку на силу, его экспансия – экономическая. Поэтому на данном этапе главными конкурентами России на Ближнем Востоке являются США и Турция, но не Китай.

Американские аналитики констатируют, что Россия и Китай находятся на этапе использования возможности для увеличения своего влияния на Ближнем Востоке с помощью поэтапных проектов, которые предполагают положительную отдачу от инвестиций. Тогда как США не могут предложить ничего нового, кроме проецирования собственной военной мощи.

В тоже время правда и в том, что перед Ближним Востоком маячат вероятные сценарии неопределенного будущего и главные события там еще впереди. Вот почему нет уверенности в том, что существующая форма реагирования Китая на конфликтогенный ближневосточный дискурс будет сохраняться и дальше. Это может стать более трудным, поскольку экономическое присутствие Китая потребует все большего политического участия. Однако любая форма конструктивного взаимодействия Китая и России в политических аспектах на Ближнем Востоке, регионе, где традиционно военная сила идет рука об руку с политикой, экономикой и инвестициями, объективно взаимно усиливает позиции наших государств. 

Институт международных политических и экономических стратегий Русстрат

(@russtrat)